Не на сами события, конечно, а на то, как их видели читатели Священного Писания и, так скажем, иллюстраторы.
0дин из таких популярных сюжетов — женщина с мужской отрубленной головой.
Подозреваю, первое, что при виде этого придет на ум: Саломея, потребовавшая казни Иоанна Крестителя. И после демонстрирующая его отрубленную голову своей матери, а заодно и всем зрителям.
А вот и не угадали! То есть не факт, что угадали правильно. Это не обязательно Саломея, потому что есть целых два сюжета с женщинами и потерявшими головы мужчинами. Точнее, головами, потерявшими все остальное… ох, совсем запутался!
В общем, сегодня наши героини — Саломея и Юдифь. Саломея с Иоанном Крестителем и Юдифь с Олоферном.
Казалось бы, что между ними общего? Одна героиня из Ветхого Завета, другая из Нового.
- Одна — натурально героиня, то есть персонаж положительный, героиня иудейского народа, совершившая героический поступок: втеревшись в доверие к ассирийскому военачальнику Олоферну, осадившему ее город Бетулию, отрубила ему, спящему, голову.
- Вторая — «героиня» в смысле «персонаж», причем отрицательный: с ее подачи казнили Иоанна Крестителя.
При этом положительная героиня голову отрубила собственноручно, а другая получила ее в награду за то, что хорошо танцевала. А вот изображали их так, что не всегда одну от другой отличишь.
Начнём с топового примера: с работ Кранаха Старшего. Почему топовый? Его мастерская чуть ли не штамповала оба эти сюжета.
Женщин художники ещё старались писать не похожими, а вот отрубленная голова, кажется, одна и та же.
В чем главное отличие? Давайте очень вкратце вспомним лежащие в основе изображений сюжеты.
Саломея — дочь Иродиады и падчерица Ирода, правителя Иудеи. Которого Иоанн Креститель упрекал в том, что тот отбил означенную Иродиаду у своего брата.
Иродиаде это не нравилось. А тут её дочь станцевала для её супруга, и тот пообещал вознаградить её, как та попросит. Иродиада и подговорила дочь попросить голову Иоанна…
Собственно, вот Саломея и несёт голову на подносе. Не таясь, а наоборот, демонстрируя приз.
А вот рубил голову Иоанну стражник. Или, как сказано в Евангелии от Марка, «Оруженосца».
Поэтому рядом с Саломеей может присутствовать живой мужчина. Живой!
Если мужчина мертвый, то это, скорее всего, Юдифь.
Или даже не совсем еще мертвый, но в процессе отрезания головы. Хотя тут живой уже наверняка проснулся бы, схвати его кто-то во сне за волосы… а впрочем, нет, все нормально. Ведь, согласно Ветхому Завету (кн.Юдифь), ассирийский полководец в это время был пьян…
Кстати, я не знаю, почему Олоферн тут в короне. Согласно Ветхому Замету, он полководец, а царем был отправивший его с войском Навуходоносор. Может, художник напутал? Это же ветхозаветный сюжет, их и сейчас мы знаем гораздо хуже новозаветных, а тысячу лет назад, вероятно, знали еще хуже. В любом случае, Иоанн Креститель вряд ли мог изображаться в короне.
А вот икона на эту же тему. Тут одновременно изображены два события: собственно отсечение головы и Саломея, несущая ее матери. Для иконы подобное, одновременное изображение последовательно происходивших событий, нормально. Это рассказ, повествование… мы назвали бы это «комиксом»: на одном рисунке голову отрубают, на следующем ее несут на подносе. Мы с таким еще будем сталкиваться, это довольно обычная особенность средневековой живописи.
А здесь момент передачи головы Саломее. Тут и отрубивший голову воин, и служанка, и Иродиада, к которой повернулась Саломея.
Ну, это все предположительно. Хотя с присутствующим на картине воином, передающим голову женщине, ошибиться трудно.
Снова Кранах-старший. И кажется, Саломея тут со все той же головой. Вряд ли художник видел Иоанна Крестителя (все-таки полторы тысячи лет прошло!) или его подлинный портрет (едва ли вообще существовавший). Весьма вероятно, что он зарисовал чью-то отрубленную голову, ну или просто изобразил в этом образе кого-то, кого не очень любил. И продолжил многократно копировать удачный образ.
Но нам сейчас важно, что дело происходит на пиру, в присутствии многих людей — как женщин, так и мужчин.
И иногда художники ясно показывают: убийца — мужчина, женщина же лишь несет отрубленную голову. Хотя не все так просто.
Вот на картине ниже тоже много народа и обезглавленный мужчина. Но здесь нет ни головы, ни женщин в качестве центральных персонажей, и участники не пируют, а стоят в шоке, разброде и шатании возле лежащего на постели обезглавленного тела. И значит, это совсем другой сюжет…
Это, кстати, история в развитии: вот Юдифь (строго говоря, это, конечно, произошло до того, как тело военачальника обнаружили) выходит из шатра Олоферна.
А это, как несложно догадаться, продолжение комикса третья часть: Юдифь со служанкой возвращаются в родной город. Вот примерно так должна изображаться Юдифь: с мечом (голову вражескому полководцу она отрубила собственноручно, с двух ударов) и головой либо в руках, либо в мешке.
Кстати, два очень важных элемента! В руке Юдифи — оливковая ветвь, символ победы и мира.
Ее же несет в клюве голубь мира.
А вот слева от Юдифи — можжевельник. И он тоже не случаен. Строго говоря, в ренессансной живописи вообще случайного-то почти нет. Это — символ невинности.
Юдифь соблазняла Олоферна, но тот напился допьяна и заснул, не тронув ее. Ну, а потом у него и возможности такой не стало… Так что можжевельник тут — указание на чистоту и непорочность героини. Это чтобы неразумный зритель не строил предположений, типа «мало ли, а вдруг…» Не вдруг!
А ведь это все может выглядеть и по-иному. Может быть и вот так, с элементами натурализма и фонтанирующими потоками крови эмоциями. Ну так это начало барокко, оно очень чувственное, в противовес холодноватому ренессансу. А с учетом того, что это Караваджо, чьи картины вообще отличались экспрессией…
К тому же, есть популярная версия, что в образе Юдифи тут сама Джентилески, а в роли Олоферна… ну да, догадайтесь сами: естественно, Агостино Тасси. Насколько понимаю, это именно версия. Хотя к этой, явно эмоционально нагруженной для себя теме Джентилески еще будет возвращаться. Как, впрочем, и многие.
Вспомним того же Кранаха, который писал Юдифь Бог знает сколько раз. Сюжет-то популярный! А если еще изобразить Юдифь вот так, попирая голову побежденного врага:
Хотя тут, по-моему, главное — не голова. А очень, надо отметить, удачный разрез на платье…
На всякий случай, если кто вдруг возмутится, как можно так высказываться о библейском сюжете, напомню: это история из Ветхого Завета. В отношении которого художники во все времена позволяли себе куда больше вольностей, нежели к Новозаветным сюжетам. И уж если возможно было нарисовать не только поучительное, но и красивое (а что может быть красивее красивой женщины?), этой возможностью не пренебрегали.